missio
персоналии
события
сми о нас
исследования
проекты
издательство
образовательная программа
статьи
рефераты
ссылки
связаться
команда
сотрудничать
 , Александр Долгин. "НГ-EXLIBRIS"Почем искусствоАлександр : «Я предпочитаю говорить о той части культуры, которая вплетена в рыночные отношения» совмещает две социальные роли. По роду своих основных профессиональных обязанностей он управляющий группой компаний «Союзнихром», в том числе ОАО НПО «Магнетон». Однако в 2000 году начал масштабный проект в культурной сфере — учредил и возглавил фонд научных исследований «Прагматика культуры». В самом конце декабря вышла его книга под аналогичным названием. Одноименность дает повод воспринимать книгу как манифест, как идеологическую программу фонда в целом. Об идейных основах новой прагматической науки о культуре — наш разговор с автором книги. — Словосочетание «Прагматика культуры» звучит несколько непривычно… — Оно призвано подчеркивать, что современная культура немыслима без проектности. Под этим я понимаю не стыдливо укрываемую нужду в расчете, а прикладную науку ставить и достигать совершенно определенные цели. Хотя в культуре сам выбор целей, а также показателей успеха уже представляет собой большую сложность. Но тем не менее при нынешних масштабах инвестиций в культуру, при колоссальном числе занятых в этой сфере людей она не может не быть проектной. Делать вид, что культура всецело спонтанна и чувственна — означает превратно толковать ее цели. — Какого рода цели могут быть у культурного проекта, например, при создании фильма или при написании книги? — К ответу на этот вопрос лучше подойти с другой стороны. Каким целям служит создание фильма сегодня? Не каким оно могло бы служить, а каким целям служит создание фильма и другой культурной продукции в мире, когда культура развивается под эгидой бизнеса? В современном культурном поле участвуют две стороны — профессиональная и непрофессиональная. Цели профессиональных участников хорошо артикулированы как коммерческие, а цели публики не очень осознанны и не артикулированы. В результате тот участник, чьи цели менее осознанны и менее артикулированы, несет поражение в своих правах. Бизнесу не нужен думающий зритель. В этом смысле как раз очень важно понять, чьи задачи решает то или иное произведение искусства. Отсюда и вырастает миссия прагматики культуры — наладка полноценной обратной связи. Культура функционирует в ситуации подчиненности определенного рода целям, эти цели коммерческие, и это имеет очень серьезные последствия для культуры, с которыми нельзя не считаться. — То есть вы считаете, что вся современная культура подчинена рынку? — Несколько не так. Я предпочитаю говорить о той части культуры, которая вплетена в рыночные отношения. Здесь сотворчество людей протекает у всех на виду и резюмируется в объективных показателях, например посещаемости, кассовых сборах. Я не призываю рассматривать коммерциализацию художественной сферы в негативном ключе. Беда не в коммерции как таковой, а в том, что нет системы оценки ключевых для искусства и побочных для бизнеса эффектов. Цены на рынке культуры в отличие от цен на рынках утилитарной продукции парадоксально не индикативны. Качество плохо поддается кодификации, но все же его необходимо репрезентировать для сообщества культуры. Есть способ сделать это, не прибегая только к частным суждениям экспертов, а опираясь на интегрированное мнение публики. К этому можно подойти через идею качественного времени индивида. — Что это такое? — Время качественное, если его в этом роде интерпретирует сам человек. Это исключительно внутреннее дело каждого. Тогда досуговую активность можно понять как стремление преобразовать избыток "свободного времени в качественное время. Сейчас качество времени не учитывается обществом как ценность. Но, начав это делать, можно ожидать колоссальных сдвигов в культуре. Если я не ошибаюсь, любой человек при желании способен оценить качество времени. Я лишь фиксирую внимание на том, что, вероятно, время от времени делает каждый из нас, и предлагаю механизм интеграции оценок. — Но зачем вводить какие-то новые способы оценки, если существует испытанный институт критики? — Этого совершенно недостаточно. В эпоху, когда образцы искусства, рожденные в кругу элиты, медленно просачивались сквозь толщу социальных слоев в народные массы, тогда критика действительно выполняла роль посредника, навигатора. Но все изменилось, когда производство культурных форм стало технологичным. Теперь темп жизни исключает возможность медленной селекции. И если даже и существуют эксперты в той или иной области культуры, их трудно выделить в качестве ориентиров. Не говоря уж о том, что никакая частная позиция не может служить общеупотребительной правдой. — А нужна ли культуре эта самая общеупотребительная правда? Может быть, в культурном расслоении общества нет ничего дурного? — Тогда вы задаете вопрос, должна ли существовать культура как связный организм? Я считаю, что та предельная диссоциация культурного сообщества, которую мы сейчас имеем, является негативным фактором для существования культуры. Есть активная часть сообщества, непрофессиональная и немаргинальная, которая мыслит в стереотипах модернизма и романтизма. Хотя в своей деятельности эти люди проявляют себя как очень тонкие, психологичные, системно мыслящие. Эта самая активная часть общества, локомотив перемен, остро нуждается в мировоззренческом ресурсе. По другую сторону занавеса — герметичный круг экспертов, интеллектуалов и художников, которые мыслят в категориях пост- и постпостмодернизма. И первые и вторые варятся в собственном соку и даже чураются друг друга. Не хватает срединного механизма, чтобы наладить дистрибуцию символического капитала, произведенного в гуманитарных слоях с пониманием реальной проблематики. Если же такой связи, прямой и обратной, нет, мне кажется, всем от этого плохо. Проблемы решаются одними, а осмысляются в художественном ключе другими людьми. — То есть, по-вашему, общество желает, но не имеет возможности приобщиться к высокой культуре? Но ведь культура сейчас как никогда демократична, искусство доступно для очень и очень широкой аудитории… — Если говорить совсем просто, то проблема выглядит так. У нас есть досуговое время. Нам надо на что-то его потратить. Рынком нам предложены мириады форм траты этого времени. Вопрос: можем ли мы стремиться к эффективной трате этого ресурса времени, чтобы получить максимальную — по своему разумению — отдачу? Либо же мы потратили деньги и время на какой-то фильм, нам он не понравился, но нам все равно, будто нам это ничего не стоит? Сразу пойдем и посмотрим другой фильм. Это же не так. Вы потратились душой, а не только деньгами. По цене билетов, той, что претендует на деньги участников и умалчивает о затратах времени и мотива, качества не различить. Приходится вести поиск наудачу, вероятность которой, по моим оценкам, никак не выше одной пятой и соответственно в пять раз выше реальные издержки потребления. Но коммерческий рынок устроен так, что эти виды трат лукаво не принимают в расчет. Что происходит? Поскольку производители еще не научились или не считают нужным давать качественную оценку своему товару, то цена всей продукции подравнивается. Со своей стороны, покупатель, который не уверен в качестве, за все хочет платить одинаково дешево. В итоге мы получаем книжный рынок, в котором бриллиант спрятан в таких развалах, что добраться до него очень трудно. — Вы хотите сказать, что в человек с улицы, неспециалист, совершенно лишен возможности осознанного культурного выбора? Но ведь разница между голливудским боевиком, индийской мелодрамой и, скажем, классичесим балетом очевидна, так что зритель заранее знает, что нужно именно ему. — Совершенно верно. Производители хотят приучить публику к определенному качеству, тому, которое может быть сертифицировано, — этим и задается тенденция массовой культуры. Производство подлаживается под нижнюю планку царящего вкуса. Именно под ту планку, когда можно все заранее объяснить. От этого особенно страдают непрофессиональные участники культуры, потому что произведения более высокого качества просто теряются в потоках массового продукта. Я думаю, заблуждаются, когда говорят, что раз массы за такое «искусство» платят, значит, таков их вкус. Дескать, им нравится, и выбор отвечает запросам. Люди, в том числе самые простые, прекрасно различают, когда искусство обращается к ним всерьез. В большинстве случаев они смиренно «отсиживают» потраченные деньги просто потому, что не умеют себя занять иным образом. — Как же исправить эту ситуацию? — В этом, собственно, идея прагматики — в налаживании взаимно-обратной связи между прогрессивной культурой и теми людьми, которые в ней нуждаются. Нужно особым образом фиксировать фактическое удовлетворение от культурного продукта. Есть качественное потребление в утилитарной сфере. Оно кодифицировано. А вот в культуре и того нет. Денежная цена на рынках культуры неинформативна в отношении качества. Я предлагаю отдельную систему, которая выявит для нас планку этого качества. Представьте себе, что в качестве оценки какого-то фильма вы получили не статью критика, а оценочные суждения какого-то количества зрителей, скажем, тысячи человек. Причем там были самые разные референтные социальные группы — писатели, рабочие, домохозяйки. Мне кажется, что такая картина была бы информативна. Подобный механизм публичной оценки качества художественных артефактов будет абсолютно беспредпосылочным, но личностно ориентированным, поскольку это будет интегрированное мнение непрофессиональных участников процесса. Таким механизмом для оценки символического продукта могли бы быть вторые деньги, количественный эквивалент качественно проведенного времени. Надеюсь, положение станет гораздо лучше, если на ценниках начнут указывать одновременно два числа: обычную цену и цену, помечающую потенциал качественного времени, на который смогут претендовать потребители. Думаю, эту новацию охотно поддержат те производители культуры, которым есть что обещать.
|
Комментарии:к данной статье нет комментариев |
